Дмитрий Хван - Хозяин Амура [СИ]
— О чём? — удивился Эжен, привстав.
— Отойдёмте…
— К чему секреты? — ещё больше удивился капитан, пройдя мимо Зайцева к мнущемуся шведу. — Что ты хочешь…
Эльзасец не договорил, сбитый Романом с ног, ангарец навалился на него с заранее заготовленными путами для рук. Капитан оказался серьёзным противником для бывшего сержанта-морпеха, наёмника удалось утихомирить с большим трудом, связав ему руки за спиной. Этому помогли частые хлопки револьверных выстрелов и хрипы раненых и умирающих солдат. Среди его людей в живых остался лишь один и он сейчас сидел на коленях рядом с Тербланшем, держась за разбитый нос и выплёвывая осколки зубов. Он успел получить лишь один удар гирьки кистеня, который вывел солдата, так и не успевшего даже схватиться за оружие, из строя. Остальные погибли, став лёгкой жертвой разведчиков — расстрелять нескольких врагов на освещаемом светом костра лужайке было делом несложным. Эжен был обескуражен этим и лёжа на животе, пытался осмотреться по сторонам. Микаель, поигрывая ножом подошёл к раненому эльзасцу, оставшемуся на тропе, явно с определённым намерением добить солдата.
— Нет! Нет нужды убивать! — прохрипел Эжен, с мольбой посмотрев на Романа и датчанин отошёл, дождавшись знака от командира.
Послышались отдалённые вскрики и ржание лошадей, это проснулись шведы, разбуженные стрельбой. Немудрено, ибо хлопки выстрелов ночью далеко разносятся по округе. Установив растяжки на тропе, что вела от деревни, да подбросив дровишек в костёр, дабы ярче светило, ангарцы ушли в темноту ночи. На утоптанной и залитой кровью лужайке остался Пер и раненый эльзасец. С минуту постояв, словно оглушённый, посреди тёплых ещё трупов, швед неуверенно качаясь на ватных ногах, припустил вслед за ушедшими. Уже через десяток минут несколько шумных хлопков, а чуть позже — и вопли раненых, донёсшиеся со стороны бывшего караульного поста, заставили его прибавить ходу.
После недолгого, но весьма решительного и эмоционального расспроса Эжена Тербланша о войске Ларса Христиансена, Саляев дал эльзасцу немного времени, чтобы тот вывел свой отряд в три сотни воинов на поле, лежавшее между холмом и селением. Капитан, совершенно убеждённый в скором бегстве генерала Христиансена в Гамбург и почти убедивший в этом своих пленителей, также заставил их поверить в то, что он и его солдаты смогут быть полезными датскому войску. Ринат, недолго колебавшись, согласился с доводами наёмника и, посоветовавшись с Бухвальдом, приказал зажечь свет прожекторов, после чего показал изумлённому капитану, куда следует привести людей.
Выдав Эжену коня, Саляев лично хлопнул по крупу животного, отправив того обратно.
— Думаешь, он выполнит обещанное? — спросил Рината бывший рядом Зайцев.
— А то! Куда он денется? — с улыбкой отвечал командир батальона. — Если шведы ретируются, то вряд ли они позаботятся об эльзасцах. Я же обещал им золото и кормёжку. Ты уже должен знать, что этого более чем достаточно для того, чтобы тебя носили на руках и пели гимны. Дикое время…
Зайцев молча согласился, кивая.
— Ты лучше расскажи, чем ты прельстил того шведа, что припёрся вслед за вами и первым делом слёзно попросил пожрать? — рассмеялся Ринат, похлопывая Романа по плечу.
— Стокгольмский синдром… — развёл руки собеседник, также вволю посмеявшись.
Эжен не подвёл, уже через полтора часа первые группы эльзасцев появились на поле и, преодолев робость, располагались близ подсвеченного места. Второй прожектор устремил луч дальше, к селению. А вскоре на оборудованные позиции миномётчиков пришёл приказ начать пристрелочные выстрелы. После первых трёх мин, с хлопком вылетавших с поляны, миномётчики поймали «вилку» и уже в рассветный час принялись накрывать позиции шведов. Через каждые пять фугасных мин использовалась химическая, для пущего эффекта. По словам капитана эльзасских наёмников шведов на этом участке было около двух тысяч, тут же располагалась и ставка генерала. Но, как уже было известно, командующий осаждавшими Глюкштадт войсками Ларс Христиансен, по всей видимости, уже улепётывал в Гамбург. Тем временем рассветало, и защитники города уже наверняка ликовали, видя, как ангарцы обрабатывали шведские позиции на северном фасе их обороны. Вскоре, когда окончательно рассвело, стало ясно, что самые крепкие прежде шведские позиции северной стороны ныне пребывают в самом жалком положении. Обстрел закончился уже давно, но над ними продолжал клубиться сизый дым. Поднимались ввысь столбы пожаров, фигурки людей и коней ещё метались между развалинами домишек. А со стороны города уже был слышен звон колоколов, возвещавших защитников города о счастливом избавлении от осады.
— Полковник, приказывайте вашим драгунам готовится к атаке, — спокойным тоном, отнимая от глаз бинокль и передавая его Бухвальду, сказал Саляев. — А то все лавры получит вышедший из-за ворот гарнизон.
— Да, майор, — кивнул Эрик, донельзя довольный произведённым эффектом от артиллерии сибирцев. — Думаю, победа будет полной! Ваши чудо-мортиры полностью расстроили оборону противника! Враг бежит и бегство его будет всеобщим, и нам следует поторопиться, если мы желаем попотчевать наши клинки шведской кровью! Пока они не добежали до Штральзунда!
Даны отомстили за своё недавнее унижение сполна. Осаждавшие город враги, практически полностью потерявшие боеспособность, сдавались в плен сотнями. Их ловили, бегущих, пытавшихся спрятаться, вытаскивали из-под лавок, подполов, из конюшен и амбаров. Конечно, не все поддались панике, многие пытались сохранить строй и отходить в оборонительном порядке, используя кавалерию. Но отчаянная атака малочисленных шведских рейтар разбилась о поразительно скорострельные мушкеты датских драгун, которые были вынуждены открыть огонь с седла, не спешиваясь и не перестраиваясь. Гарнизон данов, что вышел из Глюкштадта, присоединился к избиению противника с величайшим рвением, преисполненный чувством мщения и великой радости. Была захвачена вся артиллерия шведов, наведённая дулами на стены города, все их знамёна и штандарты. Кстати, старый генерал Христиансен погиб, защищаясь со шпагой в руке от наседавших датчан на южной стороне, в траншеях, а вовсе не пытался бежать. К бою присоединились и эльзасцы, теперь уже на стороне датчан, воодушевлённые обещаниями об участии в дележе захваченных у шведов трофеев. Ангарцы же в гущу сражения не лезли, но Саляев отрядил две сотни стрелков на конях в помощь датским драгунам, приказав однако на рожон не лезть. Часть неприятельского войска, числом не более семи сотен, всё-таки ушла к Гамбургу, но Бухвальд не стал по этому поводу огорчаться. Он надеялся на то, что остатки разгромленного войска разнесут весть о сём деле по Бремену и Мекленбургу. Ещё не очистив до конца от шведов окрестности, полковник отправил в Киль гонцов с посланием королю Кристиану. В послании монарху была и просьба майора-сибирца узнать судьбу «Хуртига» — корабля из архангельского каравана, пропавшего у норвежских берегов в начале весны. Неужели Новиков с парнями так и сгинул в холодных водах Северного моря?
На следующий день войско союзников разместилось в городе, а полковник Бухвальд принял на себя командование гарнизоном Глюкштадта, потому как прежний начальник был убит ядром ещё в самом начале осады. Сейчас ему, а вместе с ним и Саляеву оставалось ждать новых приказаний датского короля. А пока надо было устроиться на месте. Ангарцы решили не искушать судьбу, и предложенный Бухвальдом постой в городе Саляев вежливо отклонил. В Глюкштадте было неуютно и грязно, улицы были завалены хламом и обломками разрушенных или сгоревших зданий, а довершал картину витающий над каменными мостовыми типичного датского города зловонный запах разлагавшейся плоти. Во избежание возможных заболеваний Ринат расположил свой отряд на брошенных шведами восточных позициях осады. Но для начала предложил полковнику отрядить всех пленных, кроме тех, кто «принадлежал сибирцам», на расчистку улочек и уборку трупов и в городе, и вокруг него. Своим пленникам, составлявшим отряд из ста двадцати молодых парней, майор-ангарец также нашёл работу — шведов отправили на засыпку лишних траншей и рвов, сбор свинца и общую уборку территории, а также обустройство оборонительных позиций батальона. Охрану пленников осуществляли солдаты Эжена Тербланша, уже получившие первую часть жалования и оттого пребывавшие в добром расположении духа, выказывая должное рвение. Капитан Эжен, как и предполагал Ринат, оказался на удивление честным, насколько можно было этот термин применить к наёмнику, требовательным к подчинённым и весьма исполнительным офицером. Саляев всерьёз раздумывал над тем, чтобы сагитировать эльзасца перейти на службу в ту часть Ливонии, что занимало воеводство Белова.
